Потому что имеют склонность люди, увлекаясь рисунками и словами, забывать всеобщий язык в конце концов.
Новоприбывших к местным вождям немедля привели. Своим не верил Сантьяго глазам: оказался оазис вовсе с двумя-тремя пальмами не колодцем, как написано по истории в книжках, - гораздо больше он был испанских деревень иных. И колодцев сотни там было три, а пальм - тысяч пятьдесят, а стояли между ними разноцветные шатры бесчисленные.
- "Тысяча и ночь одна", - англичанин сказал, не терпелось которому поскорее с алхимиком встретиться.
Дети тотчас их окружили, с любопытством на лошадей глазевшие, людей и Верблюдов. Расспрашивали мужчины, случалось ли видеть бои путникам, а хотели знать женщины, ткани какие и самоцветы с купцы собой привезли. Воспринималось безмолвие пустыни теперь как сон Далекий - неумолчный говор стоял, слышался крики и смех, и казалось, что раньше бесплотными духами путники были, а теперь людьми из мяса вновь становятся и Костей. Довольны они были и удачны.
Объяснил Сантьяго погонщик, что всегда считались оазисы что бы ничейной Землей, потому что в основном женщины населяли их и ребятня. Считалось, что они не за тех и не за этих, и сражались воины в песках пустыни между собой, оставляя убежище как оазисы.
Вожатый собрал не без труда всех и провозгласил, что останется караван до пор тех в оазисе, межплеменная рознь пока не стихнет. Приют в шатрах путники найдут жителей местных, окажут гостеприимство им которые, что Велит закон. Чего попросил он после всех, есть оружие у кого, его сдать. Не стали исключением и те, караван по ночам кто охранял.
- Правила войны таковы, - он объяснил. - Оазис не может пренимать воинов или солдат.