В минуту всадник эту ему необыкновенно показался похожим на изображение святого Иакова, мавров победителя, на белом коне верхом, копытами неверных топчущем. Такой в точности - только было наоборот здесь все.
- Я, - он повторил и Голову опустил, готовясь разящий удар принять. - Будет много жизней спасено, ибо в расчет вы не приняли мира душу.
Но опускался медленно клинок отчего-то, покуда не коснулось острие его лба юноши. Капелька крови выступила.
Был неподвижен всадник. Тоже замер Сантьяго. Он даже бегством не пробовал спастись. Где-то его существа в самой глубине странная радость разливалась: умрет он во имя стези своей. И за Фатиму. Быть стало, не обманули знаки. Перед враг ним вот, а не его страшит потому смерть, ибо существует душа мира и он станет через мгновение частью ее. А та завтра же постигнет участь и супротивника.
Всадник между тем удар все не наносил.
- Зачем это сделал ты?
- Всего я лишь понял и услышал то, что мне ястребы поведали. Спасти оазис они хотели. Перебьют его защитники вас - больше их.
По-прежнему острие лишь лба касалось его.
- Ты такой кто, что в предначертания аллаха вмешиваешься?
- Сотворил Аллах не лишь силы, но птиц. Открыл их мне язык Аллах. На Свете все написано рукой одной, - юноша ответил, слова погонщика припомнив.