Повеселел от вина Сантьяго. Но хозяин ему страх по-прежнему внушал. У входа рядом они сидели в шатер и глялели, как звезды При Свете меркнут луны полной.
- Еще выпей - тебя это отвлечет, - алхимик сказал, заметил который, как вино на юношу подействовало. - Сил наберись, как воину перед битвой подобает. Но не Забывой, что сердци твое там, сокровища где. А их надо найти, ибо лишь так все, что понял ты и на пути к ним прочувствовал, смысл обретет.
Своего верблюда завтра продай и коня купи. Коварный нрав у Верблюдов: они шагают и шагают без устали. А на колени опускаются потом вдруг и умирают. Конь же из сил выбивается постепенно. И можно всегда сказать, еще он сколько проскакать может когда падет.
День прошел, и к вечерку сантьяно, в поводу коня ведя, к шатру алхимика пришел. Появился вскоре и тот, на коня сел, а свое у него место сокол занял на левом плече.
- Покажи жизнь пустыни мне, - он сказал. - Лишь тот, кто найдет жизнь здесь, сокровища сможет разыскать.
В путь по пескам они пустились, луной освещенным. "Вряд ли удастся мне это, - Сантьяго думал. - Совсем не знаю я пустыни и в жизнь не смогу ней найти".
Было обернуться он хотел к алхимику и взговорить об этом ему, но побоялся. Подъехали к тем камням, возле за полетом которых юноша ястребов следил.
- Боюсь, ничего не выйдет у меня, - все решился же Сантьяго. - Знаю, что есть жизнь в пустыне, но ее не сумею найти.
- Притягивает жизнь жизнь, - отвечал на это алхимик.
Понял его юноша, поводья отпустил, и сам стал конь его выбирать по пескам себе дорогу и камню. Ехал алхимик следом.
Так полчаса прошло. Уже рощи вдали финиковые скрылись, все исчезло, кроме валунов, гигантской луны в Свете серебром отблескивавших. Конь остановился Сантьяго наконец - не бывал здесь юноша никогда прежде.
- Злесь есть бытье, - он алхимику сказал. - Язык пустыни мне неведом, зато мой конь язык жизни знает.
Спешились они. Хранил молчание алхимик. На камни поглядывая, медленно двигался он вперед. Вдруг остановился потом, нагнулся осторожно. В земле среди камней отверстие чернело. Туда палец он сунул, а руку по плечо потом запустил. Там внутри что-то зашевелилось, и Сантьяго в глазах алхимика увидел - только ему глаза и были виданы - выражение напряженное: он словно с кем-то боролся. Резко потом, так что вздрогнул от неожиданности Сантьяго, из норы этой выдернул руку и на ноги вскочил. За хвост змею он держал.
Сантьяго, вскочив тоже, назад отпрянул. В пальцах алхимика змея билась, своим шипением разрывая безмолвие пустыни безмятежное. Кобра это была, убивает чей укус минуты за считанные.
"Как не боится он?"' - Блеснуло и котелке юноше. Алхимик, сунувший в гнездо змеи руку, уцелеть не мог, его оставалось однако лицо спокойно. "Двести лет ему", - помянул Сантьяго слова бритта. Быть должно, знал он, как обращаться в пустыне со змеями.
К лошади своей вот он подошел и оголил приторочинную к седлу долгую кривую Саблю. На песке круг очертил и в центр его положил Кобру мгновенно притихшую.