Быть может, объяснит тогда пустыня ему, что без обладания такое Любовь.
Его клонить стало внезапно в видение. Противилось сердце этому, будто говоря: "близок ты всеобщего языка к постижению, а краю в этом все, даже ястребов в небе полет, смысла исполнено".
Сантьяго судьбу мысленно поблагодарил за то, что полон любви.
"Когда любишь, больше обретает все еще смысл", - он подумал.
Один ястреб в эту минуту на другого круто спикировал, и тотчас юноши глазам видение предстало: воины входят в оазис с явными саблями. Оно исчезло и мелькнуло, оставив волнение и тревогу. О миражах слышал он много и несколько раз сам видел, как желания человеческие в песках пустыни обретают плоть. Но вовсе не хотелось ему, чтобы в оазис войско ворвалось.
Попытался Сантьяго эти из Головы мысли было выбросить и к созерцанию вернуться розовеющих камней и песков. Но ему сосредоточиться что-то мешало, и продолжало томиться тревогой сердце.
"Знакам всегда следуй", - царь мелхиседек наставлял его.
Подумал о Фатиме юноша. О Том вспомнил, что видел, и почувствовал: произойти что-то должно.
Вышел он с трудом из оцепенения. Двинулся и поднялся обратно, к финиковым пальмам по направлению. Мир показал еще раз ему, что на языках многих говорит: уже теперь не пустыня, а сулил опасность оазис.
Сидел погонщик Верблюдов, прислонясь к стволу Пальмы спиной, и на Запад глядел тоже.